Семья Святого Лазаря

Втор 26,16-19, Мф 5, 43-48

«Вы слышали, что сказано: люби ближнего твоего и ненавидь врага твоего. А Я говорю вам: любите врагов ваших, благословляйте проклинающих вас, благотворите ненавидящим вас и молитесь за обижающих вас и гонящих вас, да будете сынами Отца вашего Небесного, ибо Он повелевает солнцу Своему восходить над злыми и добрыми и посылает дождь на праведных и неправедных. Ибо если вы будете любить любящих вас, какая вам награда? Не то же ли делают и мытари? И если вы приветствуете только братьев ваших, что особенного делаете? Не так же ли поступают и язычники? Итак, будьте совершенны, как совершен Отец ваш Небесный».

Мы с вами сейчас читали отрывок из Нагорной проповеди – своеобразного ответа Пятикнижию. Заповеди Нового Завета противопоставлены заповедям Ветхого Завета. Структура Нагорной проповеди такова: сначала главное, Заповеди блаженства, аналог Декалога, стоящего в центре Пятикнижия. Дальше идут несколько заповедей Ветхого Завета (выдвигаются как некие тезисы для разработки в свете Благой Вести), к ним относится заповедь любви, а еще дальше – установления (милостыня, молитва, пост – это мы слышали в Пепельную среду. То есть, выстроена иерархия: Заповеди Блаженства – образ людей Божьего Царства. Заповеди (например, любви) – принципы существования Царства. А молитва, милостыня и пост – средства достижения. Все расставлено по местам.

В лоб эти тексты воспринимать тяжело: нормальный человек любит ближних и ненавидит врагов, а у невротиков все наоборот. Невротик ненавидит от души тех, кого обязан любить. Кого любить не обязан (врагов) – относится спокойно и даже толерантно. Знакомые вещи, не правда ли? А вообще эти тексты не для невротиков. Не для нас, в общем. Скорее для более прямолинейных людей, считающих себя рациональными существами.

Тут встает вопрос антропологии: есть вещи, о которых в Евангелии речи не идет, но их нужно знать. Это механизмы телесного взаимодействия, устройства человека. Так мы в конечном счете сможем принять слова Иисуса. Но я вообще-то хотел поговорить о другом.

Мы сегодня вспоминали и обсуждали два содержательных текста. Один – статья митрополита Павла Пецци о католической Церкви в России, другой – проповедь нашего дьякона в общине в прошлую субботу. Эти два явления я считаю исключительно важными: ведь они отражают тенденцию к созданию концепции Католической Церкви, католического присутствия в России. В последние двадцать лет, пока шло создание церковных структур в нашей стране, такой попытки не было. Эти первые попытки вызывают большое удовольствие из-за своего несовершенства, их легко можно критиковать и разносить.

Обозначу несколько тем, которые увидели в этих текстах я и другие члены общины. Первая тема – создание национальной Церкви. Всем, кто знаком с учением Католической Церкви по национальному вопросу, понятно, что национальные церкви должны быть. Национальная культура обладает неким уникальным набором смыслов, которого нет (или он недостаточно явно выражен) в других национальных культурах. Символ католической Церкви – «единство в многообразии» правильный. Конечно же, он вызывает напряженность: поиск единства при сохранении индивидуального лица не менее сложен, чем необходимость любить своего ближнего. Этот вызов стоит не перед Церковью, а перед человечеством. Церковь лишь предлагает очень важное религиозное измерение этого вызова (оно очень близко находится к интимной сфере человека, с ним деликатнее всего приходится обращаться).

Выработаны отрицательные определения национализма – формы фундаментализма. Любой фундаментализм заключается в ограничении более-менее дружеского общения пределами группы, которая определяется ясными признаками. Главный из них – некий авторитетный текст (это текст, как правило). Текст толкуется максимально буквалистски, жёстко, чтобы избежать плюрализма и разногласий там, где хотелось бы быть едиными. Политические партии в авторитарных и тоталитарных государствах функционируют по этому признаку.

Есть и еще одна проблема: в некотором отношении разным фундаменталистским группам легко между собой договориться. Их соглашение всегда – временный тактический союз, от него не ожидается душевной близости, тепла, расчета на неформальные отношения. Я говорю об этом, так как негативная часть многообразия – ложные пути к единству теоретически хорошо разработаны и понятны, зато достижение подлинного единства в многообразии всегда – динамичный процесс с непредсказуемым исходом, он всегда тайна.

Национальная католическая церковь в России должна быть выражением инкультурации местной культуры, не какой-то еще, а именно местной культуры и ментальности. Католическая Церковь в России, где 80% священников – из Польши, — это перекос. Она живет инкультурацией не местной, а польской культуры, или, точнее, попыткой гармонизировать польскую католическую церковную культуру и языческую или атеистическую местную культуру.

Статья епископа предлагает несколько наивный очерк русской истории. Россия – не такое древнее образование. Пять веков назад Иван III величал себя государем всея Руси. А до этого было польско-русско-литовское государство, простиравшееся от моря и до моря, и русский язык был одним из его государственных и культурных языков. Литовский язык заменит его очень-очень поздно. Так что если искать культурную общность, надо копать глубоко в прошлое, и мы откроем более обширные и тесные связи, чем нам казалось. Так что религиозная культура России, Польши, других стран Центральной и Восточной Европы одинаково нуждаются в очищении. Это о национальном вопросе было.

О единстве с РПЦ МП говорить ничего сейчас не хочу. Откуда взялась РПЦ МП? Что, какую религиозную традицию она представляет? Тоже вопрос. Традиция ее не столь древняя, религиозность эта с самого начала выросла как служанка государства, поэтому надо как следует посмотреть – что у них можно взять как аутентичное христианство. Меня живо сейчас другой вопрос интересует: в отдельные регионы епископ приезжает как Христос. Епископ = Христос. На местах все по-своему пальцы гнут и говорят, что ничего не надо, и лучше тебя сами все знаем. И ключевая позиция, проблема, связанная с диалогом. «Я, епископ, приезжаю как Христос. Я хочу, чтобы вы здесь изменились, начали слушать Христа, не обязательно меня, но Христа, говорящего через меня, — через мои особенности, мои недостатки». С одной стороны, это смиренная позиция. А с другой стороны – «я хочу, чтобы вы изменились». Напряженный вектор получается. Понятно, что каждый из нас видит недостатки окружающих и хочет, чтобы все изменились. Изменитесь вы – и я изменюсь, я вполне готов. Изменитесь вы к лучшему, как я хочу? И я изменюсь к лучшему, как я хочу, а может, как вы хотите. И тогда все будет хорошо, и Христос будет все во всем.

Эта позиция всегда встречает сопротивление. Я в своей деятельности, где бы я ни работал («Каритас», приход, наша община) все время на этом пути встречаю сопротивление. Я ясно вижу недостатки других людей. Я их готов обличать и, как мне кажется, предложить конструктивный путь достижения совершенства. Но другим людям так не кажется. Мой путь им не представляется конструктивным.

Христос не был администратором, начальником. Он был харизматическим лидером. Ни у кого из апостолов и учеников зарплата не зависела от отношения Учителя. Нравится Учитель – я с Ним пребываю, Его слушаю. Не понравился в один прекрасный день? Я от Него ушел и прекрасно себя чувствую. В этом исключительно важном отношении ученики были свободны. А сотрудники Церкви, к которым епископ обращается как к своим сотрудникам, не обладают такой свободой. И это – принципиальная проблема современной Церкви. В Средние века на порядок хуже было. Когда в России монастыри перестали быть духовными тюрьмами? Не раньше 1905 года.

Церковь, по крайней мере, Католическая, ищет пути к большей свободе. Церкви протестантские достигают этой цели благодаря не иерархической, а сетевой структуре. Но мы видим: это тоже не выход из положения. Централизованное назначение епископов – не выход, но и их выборность – не выход тоже. Когда мы думаем о выходе, приходим к тому, что позиция диалога – покаяние. Я готов парадоксальным образом отказаться от того, что считаю правильным, и измениться, чтобы обрести целостность и подлинность. Позиция диалога – глубочайшая тайна взаимодействия человека и Бога. А на практике ситуации более простые мы встречаем. Диалог – мост между двумя берегами. Должны быть два берега (обоюдное стремление к диалогу). Мы, католическая Церковь в России, находимся в уникальном положении: с нами РПЦ МП не хочет быть вторым берегом, партнером. Мы строим мост с одной стороны. МП декларирует желание быть в диалоге с Католической Церковью вообще, но не с русскими католиками, присутствующими в России как аутентичная Христова Церковь. Пока это будет так, мы можем хоть на голову встать, делать все, что угодно – а диалога никакого не будет. Ведь сам факт нашего присутствия в России воспринимается ими как доказательство того, что они – не comme il faut. A стремление быть comme il faut велико.

У меня возникает вопрос: РПЦ МП, где 80% священников не имеют религиозного образования, в какой мере можно ее назвать Церковью? Более-менее сознательные христиане – отдельные группы в этой Церкви. С кем из них следует иметь дело? Мой вопрос таков: любить Церковь как таковую в целом = любить всех женщин со светлыми волосами. Конкретная любовь к кому?

Думается, что обсуждениям и размышлениям о Церкви имеет смысл посвятить нынешний Пост. В Писании есть два подхода к Народу Божьему, два видения: Народ = совокупность обрезанных иудеев и Народ = остаток…

© Священник Сергей Николенко 2010