Семья Святого Лазаря

Чтения субботы XXIX рядовой недели

Кто такие «галилеяне» в этом отрывке? Видимо, был мятеж, восставшие убили какого-то представителя оккупационного режима. Мятеж был жестоко подавлен: «кровь Пилат смешал с жертвами их». Такая смерть в бою, быстрая,на фоне ожесточении боя. Смерть в ожесточении.

Другой пример — восемнадцать человек, на которых упала башня, и все погибли. Тоже смерть ужасная в силу неожиданности. Им невозможно было подготовиться к смерти. Иисус говорит о том, что такого рода внезапная гибель не встретит человека, находящегося в состоянии покаяния. Выходит, даже если настигла его физически внезапная смерть, она не будет внезапной и катастрофической.

И дальше идет притча о смоковнице. Как известно, период ее плодоношения — около трех лет. Три года ищут на ней плоды и не находят. Тем не менее, хозяин виноградника велит не срубать смоковницу, а еще поухаживать за ней и посмотреть, что будет через год.

Мысль о том, что Иисус ожидает от тех, к кому Он чувствует себя посланным, покаяния. А покаяния не получается. И тогда судьба народа и человечества, в котором народ живет, оказывается пугающей, как и судьба упомянутых людей. Конец мира окажется для них той самой внезапной смертью в состоянии раздирания своими страстями и занятости сиюминутными делами, и невозможно сориентироваться в собственной смерти.

Не хочется мне фантазировать на посмертные темы, но Иисус говорит (и авторы Евангелий говорят) об этом, как о вещи очень плохой и опасной. Помнить о Боге по-настоящему и быть в состоянии покаяния — это одно и то же, что и пребывать в Боге. Помнить о Нем и пребывать в Нем все время, чтобы переход из этой жизни в последующее состояние не оказался катастрофой. Это трудно. Но монахи созерцательной жизни стараются удерживаться постоянно в этом состоянии. Ради этого они и идут в созерцательные ордена. Но если в мире человек живет, это не получается. Можно говорить о рассеянной молитве, когда я мою посуду и думаю о Боге, но есть множество видов деятельности, требующих полного сосредоточения на самой деятельности. На размышления о Боге, память о Боге там не остается уже возможности.

Я был в Саратове на 10-летии освящения кафедрального собора недавно. Конечно, надо сделать поправку: я давно никуда не выезжал. Но эти торжественные мессы так были по-новому непривычны для меня, столько сил на адаптацию уходило, что только в первый день, когда не было еще официальных лиц, мне удалось помолиться.

А на второй день приехал нунций, прибыли представители администрации и православной епархии, я хотел помолиться, но как-то разъезжалось внимание…

Вспоминается Авраам, о котором читаем в Писании: «Авраам ходил перед Богом». То есть не прилагал вроде бы никаких особых усилий, но по мысли автора всегда был перед Богом.

И тоже хочется не напрягаться специально, а просто все время быть перед Богом. Есть разные светские интерпретации такого состояния. Например, все время пребывать в «здесь и сейчас» — не защищаться от пребывания в реальности, уходя в фантазиях в прошлое или в прогнозы будущего. Но пребывание «здесь и сейчас» — это не хождение перед Богом. Прогнозирование будущего, переживание будущего — нормальная составляющая жизненного процесса. Человек так устроен.

Помнится, одна прихожанка о. Александра Меня говорила, что каждый раз он ей повторял: «Помни о смерти!». Может быть, эта постоянная память о смерти и является таким ключиком, который не позволяет утонуть в пучине сиюминутного, придуманного. Если бы люди, на которых упала башня, постоянно помнили о преходящести своей жизни и строили отношения с происходящим, как с вещами достаточно важными, но рядом с которыми есть вещи более важные, выходящие за пределы земной жизни, тогда, может быть, и смерть собственно они не просто иначе бы восприняли. Нужно более точное слово. В этом состоянии смерти они смогли бы вернее сориентироваться, чтобы двинуться дальше, к Богу.
Не силен я сегодня в рассуждениях, простите. Аминь.

© Священник Сергей Николенко 2010