Семья Святого Лазаря

Чтения IV Воскресенья Великого Поста Год А

Я благочестивые вещи не умею говорить, но немножко попробую этот текст проанализировать не с благочестивых позиций. Слепого, после того как Иисус исцелил его, перестали узнавать. Это значит, не просто у него открылись глаза, он стал видеть, — а это означает, что он сразу стал себя вести иначе. Настолько иначе, насколько изменились его движения, мимика, реакции. Его знакомые перестали его узнавать. Это значит, что прежде всего изменился мозг этого человека. Эти структуры: восприятия, мышления, принятия решения, – все изменилось. Мы видим, что тут и некоторая динамика показана людям. В ходе диссидентского процесса, которому его подвергли, он укрепляется, попросту говоря, мы видим, что в разговоре с церковными властями он становится, если просто сказать, наглее, — он тверже становится и более активно начинает отстаивать свою позицию и свое достоинство. А это значит отстаивать Христа, вот этого человека, который его исцелил.

Правда, родители оказываются не на высоте. Они стараются угодить и нашим и вашим, — и не разрушить отношения с сыном, по возможности, и не иметь неприятностей у себя. Поэтому они на себя ответственности перед властями не берут никакой: «сами у него спросите. Он утверждает, что тот исцелил его, с ним и разговаривайте, за него мы отвечать не хотим». Это наводит на серьезные подозрения о том, что они не поддерживали и в детстве этого человека. И вот это серьезная вещь, — потому что откуда берется способность человека преодолевать трудности, конструктивно действовать, преодолевать собственное чувство отчаяния, безысходности? Оно в возрасте одного года-двух лет тренируется в ходе невербального контакта с родителями. С матерью прежде всего. Когда ребенок ощущает, что он приятен матери, у него в мозгу в достаточной степени вырабатываются нейромедиаторы, — допамин, серотонин: то, что нужно для уверенности в себе.

Ну, когда ему год, с него еще взятки гладки, а когда ему уже два года, то родители и мать, прежде всего, начинают от него требовать какого-то правильного поведения, зачатков разумного поведения. «Требовать», может быть, это сильно сказано, — ожидать по крайней мере. То есть начинаются моменты конфронтации с матерью, когда ребенок ощущает, что он не так поступил, что он виноват. И формируется чувство вины, чувство стыда, страха, — негативные чувства. Но если мать, осуждая, показывая осуждение, все-таки ребенка принимает, и ребенок это ощущает, то недовольство недовольством, но, по большому счету, я всегда дорог и желанен, и я могу быть спокоен. Вот так вырабатывается в мозгу и тренируется механизм конструктивной работы с негативными эмоциями.

Отчаяние может быть, но оно не захлестывает. Оно занимает нормальное место, которое отчаяние должно занимать в эмоциональной жизни человека, — как знак того, что мое тело, мое чувство показывают мне, моему разуму, что то, что я делаю сейчас, бесперспективно. Нужно от этого отказаться и перейти к чему-то иному. Вот и все. Вот и все, для чего нам Бог в нашу человеческую структуру заложил такое чувство, как отчаяние. Как помощь в действиях. Но видите, я уже повторяюсь, что если это с детства не было сформировано, если мать действительно отвергала ребенка, и ее тело, и ее взгляд и мимика это показывали, то ребенок не научается это отчаяние использовать по назначению. Оно вызывает паралич, ломает и создает неспособность к действиям. Нежелание жить. И когда этот ребенок вырастает и становится отцом или матерью сам, он эту же вещь ретранслирует. Значит, ребенок не ходит во время на горшок, или у него энурез. Мать не может с этим справиться, это ее приводит в отчаяние, но в отчаяние больное и греховное. И тогда ретранслируется все в ребенке. Такой же человек, поломанный и греховный.

Но мы видим, что Иисус это исправляет. То есть мы видим, как действует Бог. То есть, что Бог может это исправить. Тогда нам становится важно, — а что требуется от человека, который обращается к Богу за исцелением? Когда это плохое отчаяние, о котором я говорю, фиксируется в ребенке, то понятно, что он не прощает родителей. Но, может быть, наиболее характерное измерение этой греховности, это ненависть к себе. Понятно, что есть недовольство Богом, но это недовольство Богом за то, что мне приходится себя ненавидеть. Что Бог меня сделал таким, что я себя ненавижу. Вот я пытаюсь эту ненависть заглушить какими-то внешними достижениями, ну там на йогу хожу, на английский, но если я не смотрю в корень, эти внешние достижения мне ничего не дадут. И если говорить об этом слепом, то освобождение от физической слепоты не помогло бы ему ничем. Он бы остался таким же больным, искореженным греховно, но только зрячим. Вот не хотеть ненавидеть, позволить Богу и просить Бога избавить меня от ненависти, прежде всего к себе. Потом уже на этой основе я увижу, что по большому счету, родителей-то мне обвинять не в чем.

Это как в первом чтении – может быть это не очень подходящая аналогия, но там подводят к Самуилу сыновей, начиная с самого удачного, с такого, которому Бог явно дал все, здоровый, крепкий, настоящий мужчина, воин. Самуил смотрит, но как-то у него не складывается. И потом в конце подводят маленького парнишку, ну смазливый он, но такого по-настоящему мужского в нем вроде бы и не видно ничего. Не очень удачный экземпляр. Но Самуил смотрит и видит, что Бог выбрал этого человека для дела, для миссии, которую может исполнить только этот человек. Вот и прощение родителей идет с пониманием этого, каким бы таким достойным жалости и ненависти я не казался себе, Бог это все со мной сделал не просто так. А потому что он хочет, чтобы я именно такой вот что-то сделал для Бога, для всех, такое, чего никто другой не может. Не обязательно это гигантское дело, это может быть такой маленький штрих в общей ткани мира, но который нужен для спасения. Поэтому ненависть к себе неразрывно связана с гордостью, с грехом гордости. Я не доверяю Богу, что Он всемогущий и милостивый, и на своем примере я докажу это всем. Ну вот результат мы видим.

Единственное, о чем я хочу сказать, что в терапевтических сообществах роль таких родителей, такой вот мамы, которая вновь тренирует растренированный мозг, выполняет община. И у нас та неудача, о которой мы говорили на группе, во многом связана с тем, что община напряглась и приготовилась продолжать от тебя, О., страдать. И страдать не так, как крест дает возможность, а страдать, зажавшись, защищаясь от тебя и ожидая когда, наконец, я выполню свой христианский долг, и эта ужасная группа закончится, и можно будет перевести дух. И так у нас, конечно, ничего не получается. Аминь.

© Священник Сергей Николенко 2011