Семья Святого Лазаря

Гал 6, 11-18; Лк 8, 26-39

Евангельская история про бесов, которых в одном человеке оказалось столько, что хватило на целое стадо, и вторая история из послания к Галатам, когда Павел указывает на каких-то авторитетных людей в христианской общине, которые призывали христиан обрезываться только для того, чтобы не подвергаться гонениям со стороны иудеев, из политических соображений, из соображений комфорта. Я думал о том, что эти истории объединяет, и тут еще наложились впечатления прошлой недели, визита епископа из словацкой подпольной церкви, и у меня это сложилось в ключевое слово «идеология». Раньше в средние века, когда все люди были религиозными, бесы были как бесы. А когда появился атеизм, то есть такое мировоззрение, которое исключало существование сверхъестественных сил, включая Бога, у человека кругозор оказывался достаточно узким, — не просто кругозор, а та область реальности, которую человек способен был осознать. И тогда власть над такими людьми оказалась очень легко получить с помощью бесов, приспособленных под атеистическое сознание. Вот эти бесы и назывались и называются «идеология». Система убеждений, которые человек считает разумными и правильными, как коммунистический взгляд, но которые в основе своей держатся на том, что Бога нет и надо мной нет никаких сил кроме коллектива, и я сам себе хозяин.

Отношения с коммунистической идеологией у Католической Церкви с самого начала были очень плохие, и была пара энциклик начала века, и в каноническое право Католической Церкви было внесено положение о том, что вступившие в коммунистические партии, организации, не могут быть членами Католической Церкви. И так все было до конца 50-х гг. прошлого века, до начала 60-х, когда Сталин умер, пришел к власти Хрущёв, который выглядел не таким хищным, при нем коммунистическая идеология уже не была связана с массовыми убийствами. Но по-прежнему она была устроена именно так, что многих людей она превращала в стадо свиней, как в этой притче, которую Иисус сказал, – превращала людей в стадо. Ключевое слово при социализме было «коллектив», а реально подразумевалось такое стадо, которым верховная власть могла очень легко управлять с помощью идеологических лозунгов. Такая маскировка бесовщины. В этот период возникло какое-то прояснение, просветление в мире, в этих накаленных международных отношениях, и в Советском Союзе, в социалистическом лагере впервые возник тезис о мирном сосуществовании капиталистической, социалистической системы. Что мы не должны уничтожать капиталистов, убивая их, а мы должны идти другим путем – показать, насколько в стране Советов хорошая и счастливая жизнь, без кризисов, без голода, наводнений, землетрясений, всего того, от чего страдает капитализм. И вот Ватикан на это довольно быстро отреагировал – почти сразу же отреагировал, потому что это отвечало тому духу миротворчества, который у Католической Церкви всегда был.

Это очень важная вещь, — я говорю на самом деле о том, как Святой Дух – Дух Божий, действует не на нашем межличностном уровне, а на уровне огромной общечеловеческой системы взаимоотношений, которые мы называем политикой. Был снят из канонического права пункт о том, что коммунистам запрещено быть католиками. К чему это привело? Последствия были разнородные. С одной стороны, в странах Восточной Европы, которые мы называли странами народной демократии, там католическая церковь, которая до этого находилась под абсолютным гонением, та часть ее, которая показала, что она хочет быть лояльной к властям, получила возможность не подвергаться преследованиям, и верующим стало спокойнее. Верующие получили возможность ходить в храмы, креститься, причащаться, не бояться, что их посадят в тюрьму. С другой стороны, практически во всех этих странах появились церковные группы, которые находились под полным контролем властей, полностью управлялись агентами КГБ или как они там назывались по-своему в своих странах. Стала как бы такая прикормленная Церковь. То, что я сейчас рассказываю, в истории получило название восточной политики Ватикана. Она возникла как раз вот в это время. А часть Церкви, которая не желала иметь никаких контактов с этой властью, ее как гоняли, так и продолжали гонять с такой же жестокостью, сажали в тюрьмы, убивали.

Следующим шагом в Восточной политике Ватикана было создание подпольной иерархии Католической Церкви. Они рассчитывали на то, что эта подпольная церковь будет как бы толкать, давить все время на официальную церковь, не давая ей окончательно протухнуть и быть послушной властям. Если говорить о Чехословакии, там особо острая оказалась ситуация, она привела к церковному расколу внутри католической церкви Чехословакии. Подпольная церковь жила отдельно со своими верующими, официальная церковь – со своими верующими. Причем подпольная церковь ориентировалась в основном на думающие слои общества. На студентов, на более или менее образованных людей. А официальной церкви в целом удалось захватить деревенскую, народную церковь. И это оказалось расслоение очень плохое по сути. Между простыми традиционными верующими и интеллигенцией церковной. Интеллигенция нужна церкви, потому что она думает над тем, что происходит. Но если интеллигенция оказывается без народа, она начинает сходить с ума от большого ума. Такая же вещь с народом. Там есть здравый смысл, цельность, практичность, но народ легко обмануть какими-то хитрыми лозунгами, обещаниями, словами. Народ от интеллигенции отделять нельзя. Такая вещь произошла, по крайней мере, в Чехословакии.

Сейчас мы видим последствия этой восточной политики Ватикана, собственно, мы заложники этой политики в России, потому что взят курс на установление единства с официальным православием, и мы тут как бы мешаем. Потому что Московская Патриархия, когда ей надо покапризничать, говорит, что «вот, Ватикан тут католический прозелитизм в России устроил, а греко-католики это вообще бандиты, бендеровцы». Очень тяжелый, на первый взгляд, вопрос — а в чем тут действует Святой Дух? Где в политике Католической Церкви мы можем различить действие Святого Духа? Я здесь не могу давать готовых рецептов, особенно детям до 16 лет, а могу только сказать, что есть. два принципа. Один принцип — это попытаться создать людям такие условия, чтобы хотя бы чуть-чуть увеличить их внешние свободы для того, чтобы они получили шанс для осуществления внутренней свободы. И тут безусловно любой плохой мир лучше, чем добрая война. Война – отношения враждебного противостояния — это самая большая блокировка для свободы. Ну и вторая вещь – это то, что мир в понимании Католической Церкви, в понимании самого Иисуса Христа, это то, что Бог делает в этом мире, используя как свой инструмент, может быть, небольшое число людей, но людей, которые готовы стать жертвой несправедливости ради Бога. Несправедливости со стороны государства, церкви, неважно – но принести себя в жертву Богу. Ради большого количества людей, которые просто не понимают, что происходит. Индифферентны, равнодушны, погружены в мелкие дела. Этим людям надо помочь. Помочь освободиться от этих, может быть, по тем временам, идеологических бесов. Есть еще третья категория людей, которым мало чем можно помочь, это действительно злые люди, которые держатся за власть, имеют власть, держатся за нее и всячески борются за массу, и имеют у себя и средства давления, и средства оболванивания людей, имеют, казалось бы всё. Не имеют одного – не имеют способности принести себя в жертву ради любви к Богу. Вот Католическая Церковь в своей политике, как я уже говорил, рассчитывает прежде всего на силу Бога, которая проявляется, как я надеюсь, через нас.

© Священник Сергей Николенко 2011