Семья Святого Лазаря

Чтения

Действительно, как было сказано выше, эти праздники когда-то были свалены в одну кучу, и ничего, как-то люди спасались. Эти праздники Господни — начало жизни Иисуса и как бы оформление Его как человека, оформление Его миссии, оформление Иисуса как деятеля. Его Крещение – последний из этих праздников, когда уже понятно, что дальше последуют всякие неприятности. А Рождество — это праздник безоблачный, с ясно выраженным эсхатологическим характером. Собственно, кроме эсхатологии с богословской точки зрения в этом празднике ничего и нет. Рождение ребенка это архетипический повод для радости, просто радость по поводу рождения ребенка — она встроена в человека, вделана в него. Но на нее должна накладываться радость более высокого порядка, радость того, что в конце всё будет хорошо. Наша судьба такова и наши отношения с той частью реальности, которую мы не видим, но без которой очевидная внешняя реальность не существует, таковы, что для нас всё будет хорошо. Для нас – это значит, и для тех, кто нам дорог, для тех, без счастья которых нам хорошо не может быть. Это возможность порадоваться, не думая ни о чем неприятном. Хотя предполагаем, что жизнь этого младенца пройдет не безоблачно, так же как и наша жизнь, как и жизнь наших близких, но сейчас об этом можно не думать и не беспокоиться. Может быть, это единственный праздник в году, когда можно отдаться мечтам и знать, что эти мечты доброкачественные, что это не уход от жизни в фантазии. Ну и вот, повторяю, что праздник Крещения – это праздник близящихся неприятностей, потому что Иисус уже не ребенок, а ответственный человек, который ответственно заявляет свою позицию и будет за это отвечать перед обществом, перед тем силами, которым Он и Его миссия противны.

Недавно у меня был длинный разговор с одним человеком, очень характерный. Я сейчас постараюсь, не нарушая конфиденциальности, рассказать о нем. Не мальчик уже, не молодой человек, средних лет. Слабенький, как и почти мы все. Со слабенькой головкой, со слабенькой психикой. И воспитание получил как большинство из нас таких же – родители этой слабости не понимали. Не могли к ней приспособиться и в нее попасть. Для советских людей это всё нормально. В результате неспособность иметь с людьми отношения, изоляция, неспособность учиться, работать, они просто накапливались годами. Понятно, с чем это обычно соединяется – с алкоголем, с другими способами легкого ухода от жизни. А потом тоже происходит обычная вещь – такой человек начинает болеть. И головка слабенькая, он не может причины этого всего объяснить на моральном уровне, на нравственном, на уровне ценностей – ценности не формируются у такого человека, крепкие, укорененные, пережитые по-настоящему. А Бог такого человека учит через болячки. Вот какая-то болячка вскочила – не понимает, в чем дело, лечит-лечит, она не лечится. А бросил пить – она прошла. Прекратил какие-то неупорядоченные отношения с женщинами – другая болячка прошла. На таком уровне, без философствования. С философствованием не получается, потому что при таких слабых головках, если грубо говорить, в каком состоянии я сегодня проснулся, такая у меня и философия. Проснулся с головной болью – всё плохо, философия пессимистическая, мир никакого смысла не имеет, и гори оно всё огнем. Проснулся в хорошем настроении, солнышко светит, не болит ничего – Бог есть, Бог меня любит, я должен любить других , всё хорошо. Устойчивости нет никакой. Эти болезни, они оказываются действительно единственным фактором воздействия, когда я действительно начинаю понимать. Ведь у психопатической личности отношения с другими не складываются не потому, что они очень нечувствительные, грубые, совести нет – наоборот, потому что чувствительность чересчур высокая, и человек приучается этой шоковой боли не чувствовать. При малейшем напряжении уходить от этой боли или эмоциональной тупостью, или вспышками ярости, насилия. А так, человек считает, что у всех совесть есть, а у меня нет. У всех получается с переживаниями вины, а у меня не получается. И действительно, пока это всё глушится алкоголем, курением и прочим, получается полу-животное, которое плывет, как льдина. И что такого человека приводит в Церковь, к Богу, непонятно, потому что тяга есть к Богу, как к реальности, которая избавляет от мучений, но одновременно и ярость, и злоба на Него периодически возникают несусветные. Но если такой человек в Церковь приходит, ему становится легче на какое-то время. Потому что в той мере, в какой эти разрушительные привычки приходится оставлять, восстанавливается мозг, восстанавливается эмоциональная сфера. Но если человек считает, что я пришел к Богу и только к Богу, и должен Его любить, то отношения с людьми как не получались, так и не получаются. Такие же они короткие, вспышками рабской слепой привязанности, которая потом с такой же легкостью переходит в ненависть – не получается ничего. И человек думает, что если он пришел в Церковь, то так и должно быть, это правильно, потому что привязанным надо быть только к Богу, а не к людям. И он ходит на бесконечные молебны, литургии, мессы, розарии. Ощущает, что душа очищается, душу наполняет мир, и тут же раз – эти внезапные тяжелейшие вспышки ненависти к себе, к другим, к Богу, к иконам. А некоторые в таком состоянии крестятся, и их церковная жизнь превращается в мучения для окружающих. Другие не решаются креститься, у них для этого хватает такой звериной чуткости, потому что понимаю, что вот я свяжу жизнь с Христом, и придется мучиться как Он. Но это остается на неосознанном уровне. А тревога эта заполняется рационализациями, что вот я еще не всё про Церковь знаю, что мне еще многому надо научиться, или что я по национальности традиционно должен быть или иудеем, или мусульманином, как же я пойду в христианскую церковь. Или я вижу, некоторые крестились, а потом перестали ходить, значит, им это не помогло совсем, — вдруг и мне не поможет. А реально что – реален этот страх мучений, которые придется преодолевать, если я попытаюсь выполнять вторую половинку заповедей – возлюби Бога и возлюби ближнего как самого себя. Решимости на отношения с ближними нет. Табу на это. И я сейчас об этом говорю в психологических терминах, можно говорить в терминах дьявола и бесов. Если человек этого не осознает, конечно, важно показать ему именно это – показать, что дело в этом. И конечно, это вызывает и ярость, и злобу, и прочее. И дальше уже дело человека, что с этим делать. Принимать это как истину, как главную истину, которая на самом деле стоит между мной и крещением. Между тем, на что пошел Иисус, принимая крещение, и чего хочу всеми силами избежать я для себя. Если человек это осознает, и не заглушает это сейчас же защитой, рационализацией, то с этим уже можно как-то работать. Можно помочь этому человеку, если он попросит помощи в этом. А если нет, то нет, тогда только утереться и тихо молиться. Ну вот — неожиданно получилась проповедь на тему Крещения. Аминь.

© Священник Сергей Николенко 2011