Семья Святого Лазаря

Втор 26, 16-19; Мф 5, 43-48

Хороший фрагмент Евангелия от Матфея – любите врагов ваших и проклинающих, и благотворите ненавидящим вас, молитесь за обижающих и гонящих вас. Для Бога, нашего Небесного Отца, все люди — дети. Природа устроена так, и космос устроен так, чтобы служить всем, каждому человеку – независимо от того, праведный он или неправедный. С одной стороны, Иисус не отрицает разделения на праведных и неправедных: есть те, кто имеет будущее с Богом, люди, с которыми хорошо и полезно иметь дело, и есть другие, будущее которых проблематично и общение с ними опасно, потому что можно заразиться. Заразиться их ненавистью, враньем – это очень заразные и прилипчивые вещи. Иисус говорит что да, есть и праведные, и неправедные. Но есть и то, что больше этого. Любовь Бога оказывается больше этого деления, и поэтому вы можете судить, рядить, осуждать, иметь врагов реальных и воображаемых, пожалуйста. Но вы не имеете права ненавидеть, то есть желать, чтобы этих людей не существовало. Смысл ненависти в этом. Хочу, чтобы тебя не было – ни в этой жизни, ни в последующей, ни в какой. Это Бог словами Иисуса запрещает делать.

Очень трудно быть таким в одиночку, и очень трудно быть таким народом. Народ друг друга и поддерживает, и воодушевляет, и одновременно накручивает друг друга страхами, сплетнями, необоснованным обвиняющим бредом. Иногда народу удается быть действительно святым, думаю, что это бывает в какие-то редкие исторические моменты, может быть, моменты испытаний, когда народ сплачивается не вокруг ненависти к земному врагу, а вокруг любви к Богу и ненависти к дьяволу. Сейчас мне трудно привести исторические примеры, но, по-видимому, это бывает в каких-то группах, не очень больших, которые идут на самопожертвование. Ключевое слово – самопожертвование, пожертвование, построенное в том числе и на любви к себе, не на пренебрежении своей личностью, благополучием своего тела, а самопожертвование, построенное на любви к этому всему, и еще больше к тому целому, что Бог сотворил, к Его миру.

Когда я думаю, кто мои враги, не так легко их бывает отличить от друзей, потому что в дружеских отношениях угроз заключено не меньше, чем во враждебных. Потому что и там, и там, когда чувства усиливаются, человек перестает собой владеть. У человека с чувствами трудные отношения, потому что в ярких и сильных чувствах человек нуждается для того, чтобы чувствовать себя живым, но одновременно он все время рискует стать их рабом. Мы говорим, читаем о сладости мести. Это действительно так. Отмщение за несправедливую обиду, несправедливое унижение приносит наслаждение, в котором человек нуждается. Чем примитивнее человек, тем сильнее это наслаждение. Когда мы говорим о высших чувствах, о высших ценностях, это что-то совсем другое, чем обычные чувства. Высшие чувства, они всегда такие внутренне напряженные, потому что они всегда замешаны на страдании от самопожертвования.

На группе заходила речь о человеческой сексуальности. Это важная сфера и в частной, и в общественной и даже в политической жизни, потому что крепость семьи, прирост населения, проблемы вымирания нации, крепость общества – это всё так или иначе связано с сексуальной сферой человека. Когда люди размножаются без любви, для общества это очень плохо – для политики, для всего. Наоборот, когда люди из эгоизма пытаются сексуальность использовать только для того, чтобы скрасить себе жизнь, тоже ничего хорошего не происходит. Такой народ не жизнеспособен. В обществе есть отдельные субкультуры, которые объединены по принципу одного и того же отношения к сексуальной сфере человека. Эти субкультуры окрашены по-разному, но если мы говорим, что этот человек религиозный фундаменталист, мы подразумеваем, что и сексуальная сфера у него зажата, постоянно вытесняется из сознания. Так ему легче жить, — жить рублеными фразами, принципами, за счастье людей, за русский народ или за какой-нибудь еще народ, за единственно правильную церковь. Свободный человек – это тот, кто признает, что я сам от себя завишу только частично. Признание этого входит в признание своей святости. Понять это фундаменталисту очень трудно – он претендует на то, что если не я, то, по крайней мере, все окружающие обязаны полностью себя контролировать согласно определенным правилам, иначе невозможно жить.

Заповеди, которые дает Иисус, это другое. Это не правила в общепринятом смысле. Исполнение заповедей Иисуса обязательно предполагает, что я собой владею не полностью. И несмотря на это, я стараюсь следовать за Богом, зная, что то, что принципиально, я не могу сделать, и сделаю плохо. Он доделает за меня. Все время в истории христианства, в истории Церкви вот это положение встречает очень сильный протест у людей, стремящихся к святости. Августин – человек очень проблемный, писал, что все мои члены послушны моей воле, кроме одного. И ничего тут не сделаешь. Мое тело свободно. Принимать свою сексуальность как то, что есть, — это просто необходимо. То, что чаще всего помогает мне общаться, а иногда на тех же основаниях мешает мне общаться в любви с людьми. Если я в контакте с человеком не испытываю к нему элементарной приязни на телесном, на сексуальном уровне, мне очень тяжело общаться с ним, принимать его. Другое дело, если я пытаюсь использовать мою сексуальность для поднятия моего настроения, для обретения смысла в жизни или, по крайней мере, ощущения, что жизнь осмысленна. Ощущение-то получить можно, но если у меня смысл жизни не продуман, не выстрадан на мировоззренческом уровне, — то я ведь это ощущение не сохраню. Мне его все время нужно будет подпитывать все новым и новым сексуальным опытом, более скоромным или менее скоромным.

Так мы можем повторять это «бла-бла-бла», что Бог меня любит. Но нужно вычленить из всего, что со мной происходило и происходит в жизни, опыт этой любви Бога, вычленить эту любовь, ее действие. Пока я занимаюсь поисками удовольствия для себя или поисками способов облагодетельствовать, осчастливить других, ничего не получится – я очень занят этим, я поглощен этим. И не вижу, не ощущаю ни своей неуправляемости во многих вещах, неуправляемости, скудости, испорченности, ни того же самого в других людях. И не оставляю места для действия Бога. Поэтому фундаменталист это человек, который настоящего опыта любви Бога не имеет.

Смешной, может быть, эпизод был на этой неделе, но для меня важный. Я в среду с утра пошел в кафедральный собор — тихо сидел и пробовал молиться, и состояние было совершенно дурацкое, то есть закрываю глаза, пытаюсь сосредоточиться на Боге и вижу сон. Открываю глаза, вижу этот интерьер не шибко благолепный, и тоже не могу сосредоточиться на Боге. Закрываю глаза, и тут же засыпаю и вижу очередной сон. Никак не получается — я взмолился просто «Боже, Ты видишь, я в таком состоянии, не могу Тебя ощутить, сделай что-то, может быть, через действия какие-то, чтобы я Тебя ощутил». Опять проваливаюсь в сон, чувствую, кто-то рядом. Открываю глаза – оказывается, моя дочка сидит. За последние 20 лет я в церкви ее не видел. Но идет время, и Бог делает дело, человек меняется.

Да, остаются в психике от этого и раны, и даже привычки – Бог может исцелить это все через покаяние. Не обязательно при этом человек должен ходить каждый день в церковь и свечки ставить и прочее, исполнять всё до запятой, как батюшки говорят. Всё это в человеке может происходить другими путями, с использованием других инструментов, но от покаяния как от сути происходящего, не избавишься никак. Человек раскрывается к добру. Тот же враг, если видит, что я его понимаю как человека, я прощаю его, у него может пропасть вражда. Может и не пропасть, тут разные дополнительные факторы вступают. Но прощение – не бездумное прощение, не слепое. Слепое прощение — это ерунда. Если я не понимаю, что с другим человеком происходит, я и простить его не могу. Мое прощение не имеет никакого веса, это просто легкомысленная декларация. Настоящее прощение обязательно связано с пониманием и беды другого человека, и трудностей, на которых строится то, что называют испорченностью, всякими такими вещами. Вот про что сегодняшняя Литургия Слова, как мне кажется. Аминь.

© Священник Сергей Николенко 2012