Семья Святого Лазаря

Деян 9,32-42 Ин 5, 1-15

Сегодня у нас аншлага нет, праздники — это тяжелое время для больных, сирых и убогих, крыша съезжает. Вот какой вопрос у меня возник, когда я читал эту историю об исцелении. Сама история уже изжеванная, я не буду повторять разбор, но вот посмотрите: Иисус не исцеляет стариков, то есть людей, у которых жизнь уже подошла к естественному концу. Он исцеляет людей, которым, попросту говоря, еще жить и жить. И этот человек был парализован 38 лет. И после исцеления Иоанн пишет: Иисус сказал ему, вот ты выздоровел, не греши больше, чтобы не случилось с тобой чего хуже. Если он 38 лет был парализован, то по иудейским понятиям, чем он мог грешить в это время? Ни красть, ни прелюбодействовать, ни убивать здоровья нет. И тем не менее Иисус ему так говорит. Может, и не говорил, а может быть, аберрация памяти у Иоанна уже была, но ситуация Иоанну-евангелисту запомнилась как такая вот. И это для меня загадка, потому что, как правило, когда мы другие Евангелия читаем, Иисус исцеленным ничего такого не говорит.

В Евангелии от Марка Иисус просто все время дьявола по носу щелкает, исцеляя людей, как орешки. Особенно в Евангелии от Марка Иисус — воин, победитель, который дьявола все время побеждает, в одном случае, в другом. И лишает дьявола власти. В этом отношении Иисус совершает переустройство небесных сил, меняет расстановку небесных сил, то есть, по-земному мы назвали бы Его крупным политическим деятелем. Только в измерении не земной власти, а небесной. На Иисусе очень видно, чем эта истинная политическая деятельность отличается от пародий на нее, которой политики обычно занимаются.

Вчера произошел эпизод, на котором я прочувствовал отличие одной политической силы от другой. Вчера была годовщина смерти одного нашего соратника — старого католика, уже 15 лет как он умер, и вместе с ним мы проходили эти допросы, аресты, всё это. После вчерашней службы и занятий уже подуставший был, пошли мы в колумбарий на Донской, где он похоронен, и потом я начал рассказывать об этой всей истории, вовлекся. Была такая ничтожная группка католиков, занимались от силы катехизацией детей. Но на нас была обрушена вся государственная машина. Десятки, если не больше сотрудников КГБ, прокуратура, МВД и прочее. Партийные органы. То есть это не было преследование в частном порядке, а вся мощь государственной и политической машины была обрушена. И я так вовлекся, вспоминая это всё.
А разговор шел в Нескучном саду, недалеко от Донского, и двое детей лет 10-11 гоняли белку. С дерева на дерево, палочками, стучали по дереву, она пугалась. Увлечены были делом. У меня ярость поднялась, я подошел и поговорил с ними. Говорил я с ними полминуты, но испугались они сильно, потом, когда я повернулся, они брызнули оттуда как эта самая белка по дереву. И мне так неприятно было, я потом анализировал, что же именно произошло. Как та машина давила на нас, точно так же я в этот момент надавил на детей, с таким же напором силы против слабых. С эмоциональным, прежде всего, напором, с желанием раздавить. И это меня укрепило в понимании того, что тогда, 30 лет назад, когда это все происходило, по сути мы еще никакие не были христиане, мы были знатоками катехизиса, энциклик и прочего. Но в противостоянии государственной машине, о которой я говорил, только Бог нас защищал и хранил как-то по слабости нашей, а так совершенно были не сформированы. И собственно эта прошлая слабость на фоне усталости, вовлеченности проявилась и то, что со мной произошло, это была победа дьявола, конечно. И одновременно призыв Бога к покаянию, посмотреть на то, что рассчитывать можно только на Него, и эту небесную политическую силу можно использовать только Его, больше никакую. Аминь.

© Священник Сергей Николенко 2012