Семья Святого Лазаря

3 Цар 8, 22-23. 27-30; Мф 16, 13-19

Задумался я, когда сказали мне «пойдем в дом Господень». В храмовом благочестии иудеев для меня самая важная вещь – ощущение того, что Бог присутствует тут в храме с народом. Теологически это было невозможно в иудейской догматике, потому что Бог по определению — это Тот, Кто находится за пределами творения. В более позднем иудейском богословии отделяли самого Бога от Его присутствия, от Его славы. Пытались говорить, что Бог на самом деле не знаем где, а слава Его присутствует тут, в крышке ковчега. Но от ощущения не денешься никуда, потому что ощущение зависит, конечно, от мировоззрения, терминологии, понятий, которыми мы пользуемся, но не прямо. И чаще всего наше богословие говорит одно, а ощущения говорят другое, и кто кого больше обманывает, непонятно.

Я недавно читал не свежую уже книжку американского терапевта Арнольда Минделла, книжку о коме. Он занимался психотерапией пациентов, находящихся в коме, неспособных вроде бы ни к какой сознательной деятельности, которые просто лежат и хрипят на разный лад. Он просто развил на основании телесной психотерапии, всяких других техник, способ вступать в контакт с этими людьми. Подстраиваясь под их сохранившиеся проявления, под дыхание, под хрипы. В эпизодах, которые он описывал, действительно ему удавалось входить в контакт. Иногда эти люди могли только движением глазных яблок выражать понимание и участие в разговоре с ним. А иногда были моменты, когда пациент, длительное время находящийся в коме, вдруг садился и отвечал на вопрос, который ставил терапевт, и потом опять впадал в кому.

Одна несомненно важная вещь, которую он преследовал этой деятельностью, — показать обществу, что эти люди на самом деле не овощи: у них на своем уровне, в той форме сознания, в которой находится мозг, идет решение важных и важнейших, может быть, для них жизненных вопросов. И другая вещь — практически он помогал этим людям найти ответы на эти вопросы, и это требовало совсем иного отношения к самой коме, отношения к ней как к симптому. К симптому того, что у человека не получается нормальный процесс умирания или, наоборот, нормальный процесс возвращения к жизни, к той болезни, которая у человека есть. Сейчас всего пересказывать, конечно, не буду, но у кого-то это было ощущение дел, недоделанных здесь на земле, забота об оставшихся родственниках, которых они боялись оставить наедине с жизнью, у кого-то это был просто страх перехода в неизвестность, и даже, попросту говоря, происходящий от страха довериться собственной природе, который у них по жизни всегда был и мешал им жить. И помощь терапевта, собственно, заключалась в том, чтобы дать этому человеку в коме опыт того, что он даже в таком положении не один, и есть люди и силы, которые его любят и понимают. Понимают и любят здесь одно и то же. Любовь без понимания — это вообще неизвестно что. Не знаю, любовь ли.

Эти люди с миром уходили, кто-то с каким-то паранормальным опытом, кто-то без, но те, кто их окружал, кто участвовал в процессе диалога с ними, продолжали ощущать их присутствие. Было ощущение присутствия, потом оно как-то продолжалось в снах, в других вещах. Сам Миндалл по основному образованию был физик. Ему, как, наверно, достаточно многим современным физикам, физические представления о мире и духе трудно было выразить в форме средневекового христианства, которым мы напичканы. Даосизм ему очень помог, представление о дао, который не где-то там находится, а как-то едва ощутимо пристутсвует здесь и сейчас как основа и душа всего. Он себя так здорово переработал под это мировосприятие, органично, — это помогало ему эффективно работать с пациентами. И это ощущение присутствия он не отрывал от реальности, от того, что это души, получившие возможность реализовать потребность умирающего организма примириться и как бы объять и полюбить весь мир. Можно эту потребность рассматривать как чисто психологическую, что это состояние отмирающего мозга, в объективной медицине так и рассматривают. Но я согласен с Миндаллом, что это гораздо большее, это стремление к новому соединению с миром, к новому входу в мир.

И опять я возвращаюсь к этому ощущению присутствия. Ощущение присутствия некоторых мертвых, которых я хорошо знал здесь и сейчас, у меня есть, конечно. Для меня важно тут провести различение духов – насколько оно обманчиво, насколько нет. Насколько я могу вот это ощущение их присутствия перенести на опыт присутствия Бога здесь и сейчас. Это непростой вопрос. У меня нет на него хорошего ответа. Как иллюстрация — я проснулся утром, и было неожиданно ясное сознание и не очень привычный опыт — ничего не болит. И ощущение присутствия – кого, чего, не знаю, но какой-то полноты. Я в этом ощущении несколько минут покайфовал, пока не появилась первая мысль — забота о том, что будет сегодня, и тут же кольнуло в одном месте, заболело в другом месте, и так началась нормальная жизнь, начались будни. И сейчас я вот это все пересказываю, но самое интересное для меня это то, с чего я начал – это Бог, присутствующий в нашем храме. Как он присутствует, через нас, через присутствие других душ, невидимых, и так далее. Аминь.

© Священник Сергей Николенко 2012