Семья Святого Лазаря

Гал 6, 11-18; Лк 16,19-31

Эти притчи, которые Иисус рассказывает, такие многослойные, что каждый раз, когда читаешь их, что-то другое открывается. Может быть, это просто особенность пророческого слова, которое, когда сказано один раз по какому-то поводу, и потом живет, и можно к нему обращаться, и черпать из него. Фигуры нищего Лазаря и богача будто бы однозначно показаны: нищий хороший, богач плохой. Но разговор между Авраамом и богачом идет вполне дружелюбный.

Авраам в ментальности иудеев – это отец народа, биологический и одновременно духовный отец. Символ очень глубокий, что дети Авраама рождаются, умирают и возвращаются к отцу, на лоно, за пазуху. Это было иудейским пониманием рая, и Иисус использует этот образ. Мы понимаем, что этот образ проверен молитвой Иисуса, и поэтому он доброкачественный. Повторяю, что разговор между Авраамом и богачом доброжелательный. Проблема только, что с богачом ничего не происходит. Он был нормальный богатый восточный человек, заботящийся не только о себе, но и о своей семье, о многочисленных родственниках. Не самовлюбленный эгоист. Единственно, Лазарь, который к его семье не относился, оказался вне сферы заботы богача. Важно, что просит-то богач от Лазаря, чтобы он воды дал, утолить жажду. То есть, те же ценности, которые у богача и при жизни были. Только тогда у него это все в изобилии было, и вода, и вино, и все, что угодно. Но важно, что он думает, что вода может ему помочь в этой жажде. Он говорит, что если кто из мертвых придет к братьям его, то они покаются. А мы видим, что он совершенно не понимает, что такое покаяние. Покаяние — это то, что лежит не в материальной сфере, а в духовной. Покаяние это позиция.

Сейчас мне приходится слушать это бедное радио «Эхо Москвы», потому что больше нечего. Там как бы противостояние коммунистов и либералов. А проблема-то не в противостоянии, а в том, что они одинаковые. Коммунисты думают, что если будет общественная собственность, на земле наступит Царство Небесное, а либералы точно так же думают про частную собственность, свободные и рыночные отношения. А это все дребедень, это вторичные вещи. Первичен дух любви и справедливости, которая прорастает из любви. А откуда взять дух любви, если кроме материальных вещей не видишь ничего?

Недавно мне пришлось перечитывать документ Второго Ватиканского Собора об отношении к нехристианским религиям. Я радовался еще раз – давно уже после собора таких документов не попадалось – там смиренно так написано, что есть тайна священного, и человек по природе своей предназначен для диалога, для пребывания с этой тайной. И вот возникли разные человеческие культурные традиции, религиозные традиции, и эти авраамические религии прежде всего, — иудаизм, христианство, ислам. Они по-своему подходят к священной тайне, — к тайне того измерения нашей природы, которое связывает нас с источником всего мироздания, глубочайшее измерение. Это и индуизм, другие религии, даже языческие. Они чаще всего не бывают чисто языческими, потому что когда начинаешь развивать у себя чувствительность к высшим силам, неминуемо начинаешь чувствовать и самую высшую силу. Общение с ней и дает эту позицию, которая проистекает из вечности, позицию любви. Она непростая, это не такое представление о справедливости, как мы просим, чтобы дети экзамен на пятерку сдали. Если мудрость с любовью развита, то мы видим, что не всегда это нужно молодому человеку, — иногда ему надо двойку получить, и чтобы из института прогнали. И с вопросами справедливости на других уровнях соответственно, с социальной справедливостью тоже не так все плоско. Любовь, которая рождает мудрость. Это Бог дает. И вот, может быть, одно из наивысших проявлений святости даров, которые Бог нам дает, это ощущение того, что то, что за смертью, это не далеко где-то, что очищенные мертвые тут, с нами присутствуют, только общаются с нами иначе. Общаются знаками, на которые мы, привыкшие как богач обращать внимание только на материальные предметы, не обращаем никакого внимания. Но когда молишься, их присутствие, разговор с ними, ощущается, и тогда отношение к смерти другое – мертвых мы тогда не жалеем, как тех, кому не повезло в отличие от нас, потому что мы-то живем в таком сочном, материальном мире, наполненном формой, цветом, осязаемыми вещами. Мы начинаем понимать, что для нас смерть — это такое очень интересное событие и переживание. Которое должно открыть нам страшно много вещей, которые сейчас мы не цапаем никак. Я повторяю, что такое отношение к смерти прорастает из чувства священного, из развитой любви и мудрости, которые позволяют нам на Бога положиться не совсем слепо. Потому что в какой-то мере мы Его уже знаем. Аминь.

© Священник Сергей Николенко 2012