Семья Святого Лазаря

Гал 4,4-7; Лк 2, 1-20; Мф 2,1-12

Сегодня мы соединили два евангельских повествования. Одно из них, рассказ о пастухах, увидевших младенца, нормально читается в навечерие Рождества, в сочельник. Другое, о волхвах, принесших дары младенцу, читается утром следующего дня. Оно же, с разницей в один день, читается в навечерие Богоявления в латинском обряде.

Рассказы о детстве Иисуса, возможно больше, чем другие фрагменты Евангелий напоминают иконы. Не случайно в средневековье появилась традиция строить вертепы – сейчас бы их назвали инсталляциями Рождества. Они устроены так, что зритель способен проникнуть как бы внутрь изображенной сцены.

В Рождественских рассказах есть все. И простые неискушенные верующие люди, пастухи. И интеллектуальная элита того времени, волхвы. И фигура земной власти, царь Ирод, через которого действует злобный обманщик, дьявол. И ангелы, вестники Бога, проводники Его гармонии на небе и земле. Родители Иисуса, олицетворение мужества и веры Израиля. Наконец, участвует младенец, Царь Народа Бога.
Не так важно как буквально эти сцены происходили в истории. Важно, что их духовный образ развертывается постоянно. Грубой и коварной внешней силе противостоит слабость правды. И побеждает.
На иконе можно рассматривать краски, узоры, символы. Рассматривать каждую фигуру, ее одежду, лицо, глаза. Но обязательно должен настать момент, когда все эти детали становятся не важными. Из иконы как бы начинает струиться свет иного мира.

Так и эти сцены Евангелия направляют нас к тому, чтобы увидеть в младенце Иисусе божественную мощь. Проклятая профессия священника: можно глубокомысленно повторять глубокие мысли настоящих людей. И аудитория учится по-обезьяньи копировать священника, полагая, что вынимать из кармана такие мысли в приличествующий момент – это и есть настоящая духовная жизнь.
Примерно в таком состоянии я находился накануне первого Рождества, пока снова не разболелся, подвергнутый принудительной немоте. Это было подходящее время для духовных упражнений. Сам я не собрался бы.

Я не размышлял над Писанием или какими-то мудрыми вещами, как это обычно принято. Нет, я постарался ограничить все источники информации и просто слушать и воспринимать, что творится внутри. Просто существовать и краешком сознания регистрировать, что во мне происходит.

Не знаю, есть ли смысл подробно это описывать. Ничего особенного не происходило. Сначала на поверхность стало выходить много злобы и непрощения. Я пытался расслабиться и не мог. Потом возник первый духовный опыт: я отказался от каких-либо жизненных планов, далеких и ближайших и ощутил расслабление и чувство свободы. Это состояние скоро бы прошло, но оно вызвало у меня покаяние. Я просматривал боль, причиненную другим, чувствовал как расплавляется мое жестокосердие, и чудное ощущение свободы не проходило.

Только после этого я начал ставить себе задачи в размышлениях. Очень много было ощущений от тела и психики, внутреннего мира. Они переплетались. Я возвращался к своему рождению, вспоминал, как под влиянием хороших добрых людей я привыкал к доброму. Как в моем теле, мозге, развивалось удовлетворение от хорошего, доброго. Но все это была как бы природная часть меня. Я не чувствовал Духа. В какой-то момент медитаций я ощутил, что у меня существует некий очень тонкий образ Евангельских заповедей, но он как бы не принадлежит моему существу. Он имеет природу притягательную для меня, но не мою.

Тут стали оживать в памяти слова Псалма 18: «Закон Господа совершен, укрепляет душу; откровение Господа верно, умудряет простых. Повеления Господа праведны, веселят сердце; заповедь Господа светла, просвещает очи. Страх Господень чист, пребывает вовек». Когда это в душе есть, понимаешь, в какую попал ловушку. Жизнь в суете неинтересна, а на жизнь в Боге собственных сил нет.
Здесь я получил для себя и ответ на вопрос – почему святые не вмешиваются прямо и зримо в нашу жизнь. Опыт того мира, который не от мира сего. И понимание тех средневековых богословов-схоластов, который считали, что вечная жизнь есть надстройка над естественной жизнью человека. Обо всем трудно рассказать, да и смысла нет.

Важно другое, что в результате иконы Рождества для меня стали лучиться светом. Сколько бы продвинутые граждане не считали меня дураком или лицемером, я знаю: мы не одиноки. Аминь.

© Священник Сергей Николенко 2014