Семья Святого Лазаря

1 Кор 8, 1b-7. 10-13; Лк 6, 27-38

Позавчера была очередная годовщина смерти о. Александра Меня. По этому поводу была конференция в Сергиевом Посаде, церковное начальство служило литургию, а на второй день конференция была уже в Семхозе. Я на конференции сам не был, программу только смотрел. Всего два доклада имели кажется отношение к Александру Меню, к тому что он делал — Александра Зорина и Владимира Юликова. Остальное было кто во что горазд, а общая тема – «Отец Александр Мень – художник».

Интересно, что из ближайших соратников Александра Меня и тех, кто казался перспективным в 70-е годы, не так много остались в Церкви. Многих нет просто физически, кто-то умер, многие эмигрировали, другие просто покинули РПЦ. Я думал о том, что Александр Мень действовал как бы одновременно по многим направлениям. В какой-то мере он был мистиком, но мистическую жизнь свою не афишировал. А вот эта катехизация, на которую он положил так много сил, популяризация, открытие православия для образованных, но неверующих, — не знаю, насколько сейчас это всё актуально в том же виде.

Мы несколько лет назад издали в центре Катехизации Католический Лексикон, такую книжку научного плана с научными статьями про всякие церковные дела. У меня есть несколько знакомых, достаточно образованных людей, далеких от Церкви. Главное, что за годы освобожденного российского православия они стали еще дальше от Церкви, совсем им это всё противно: вот эти чудеса, эта всякая умильность вместе с другими меркантильными делами. Но они потратили деньги на то, чтобы купить этот самый Лексикон, и до сих пор благодарят и советуют его друзьям из того же круга. Потому что там объективное изложение, которое не тянет за сантименты, за чувство вины, за тягу к чудесам и к чудесному. А вот о разных сторонах и неудачах Церкви в познании Бога говорится объективно. О неудачах и удачах. Собственно, там и богословия много. Много статей не о святых, которые со младенчества по средам и пятницам «не вкушали от грудей» матери, а статей, где говорится о Боге – что действительно о Нем можно понять и узнать. В этом отношении Александр Мень как следует приоткрыл как бы одну сторону вопроса– это библейское богословие. Особенно пророки, феномен пророчества – его конёк. Феномен израильского пророчества, думаю, его так сильно захватывал, потому что его юность прошла еще в сталинскую эпоху. Вопросы гражданской свободы, политической свободы, и того, как через Бога в Библии были получены ответы на это, — для него, я думаю, это было очень близко. А сейчас как бы такой штиль.

Я писал сейчас для «Радуги» статью о монашестве, и поэтому просматривал довольно много современных текстов в интернете о проблемах монашества в России и за пределами России. Тяжело читать, потому что проблемами называют очень мелкие вещи. То, что много строительства: монахи много заняты строительством, и остается мало времени на молитву. Или то, что в монастырское начальство вылезают молодые люди, которые по уставу являются духовными отцами братий и должны быть духовниками со всей властью, которую православный духовник имеет в монастыре, и что это плохо. Но в богословском отношении про Бога ничего нет. В Италии устраиваются конференции по поводу восточного монашества: «Восток и Запад», «монашество и культура»… На Афоне в монастырях появилось так много образованных людей… Энтузиазм по этому поводу. Посмотрим, что будет с этими образованными людьми, и много ли их там на Афоне через какое-то время останется. Монашество вроде бы передовой отряд церковного рабочего класса…

А что про Бога-то? Бог как сила добра, как личностная сила добра. Тот, кто отвечает за добро в мире, главную ответственность несет. Мы считаем, что и мир так в основаниях своих устроен, чтобы это добро миру шло на пользу (может быть, это тавтология). Мир так устроен. Зло его разрушает. Я думаю, что мы не видим этого в реальности, потому что все реальные процессы построены на переходах, где разрушение и созидание — это просто элементы, отдельные стороны или периоды единых процессов. Добрые церковные начинания — те же самые монашеские ордена или какие-то движения — зарождаются, потом встречают какие-то препятствия, потом побеждают или не побеждают, потом, после того, как завоевали признание, они коснеют, теряют харизму, появляются новые. Все эти процессы связаны в один так, что теряется понимание: что хорошо, что плохо? В Евангелиях это загадка, которая сопровождается разгадкой, но от этого сильно легче не становится. Иисус говорит, что Иуда, который предает Иисуса, делает то, что предназначено, то, что нужно, но лучше бы ему не рождаться на свет. На эту тему есть целое богословие Божественного Провидения, и в теории там всё очень понятно и складно. Но когда мы в жизни встречаемся с вещами, которые для нас и важные, и новые, то очень тяжело понять, к чему надо прилепляться сердцем, а к чему нет.

Я говорил, что читал сегодня с утра этот документ Синода украинских греко-католических епископов, где Россия сравнивается с Каином. Там так эмоционально повествуется о разрушениях, тысячах солдат, пытках, крови, страданиях, чудовищной пропаганде. Всё это в жанре Каина и Авеля: Каин такой гад, на котором негде печати ставить. Авель такой кроткий как овечка, праведник. Это беда. Я говорил уже, что представляю, какая обстановка там была на Синоде, когда почти две трети епископов из епархий, которые находятся в окрестностях Америки: понятно, что оттуда им любить Украину и привычнее, и гораздо легче. Да, Россия давно развивалась как империя. Но это не проблема России. Это проблема социальных законов в греховном мире, в мире, пораженном первородным грехом. Крупные государства и крупные человеческие объединения выживают за счет того, что они становятся крупнее, мелкие выживают за счет того, что они подстраиваются к крупным. Так есть, это социальные закономерности. Чтобы евангельские законы могли преодолеть эти закономерности, надо быть людьми Евангелия. Человеку это трудно, с его корнями: национальными, религиозными, всякими другими.

Человеку очень трудно быть человеком Евангелия в экстремальных условиях, когда вовсю работают явления типа массовых психозов, которым надо противостоять. Вот эти войны, крестовые походы: справедливые, несправедливые, победоносные. Это всё на 99% мертвые законы, когда людьми манипулирует страх, инстинкт самосохранения, инстинкт продолжения родовой массы. Когда мы говорим о том, что мы должны быть людьми мира, это значит, что нужно очень сильно просить Бога, чтобы Он давал силы сохранять здравомыслие и открытое сердце в условиях сильного давления. Не на пустом месте. В условиях очень сильного давления, которому мы подвергаемся. Характерно, что для монаха, для молитвенника, таких периодов нет, в принципе. Потому что давлению он подвергается постоянно, в каких бы житейских, экономических и политических условиях он ни находился. Сила космического зла всегда одна и та же. Чем больше я приближаюсь к Богу, тем больше эта сила мне открывается своим лицом.

Сегодня на занятии-медитации мы слышали, что человек говорит вещи, исполненные жалости к себе, зависти к другим, недоверия к Богу. На вопрос: «Как ты думаешь, кто тебе нашептывает эти мысли?» отвечает: «Это мои мысли, я не знаю, это мои мысли». Не различает человек. Или вот другому пришло в голову, что для того, чтобы молитва перед богородичной иконой была успешной, нужно иметь опыт собственного отцовства или материнства. И тоже нет различения, откуда эта мысль. Она от того, что нет опыта собственной дочернести или сыновства. Любви к родителям нет. А есть сознание себя как жертвы: «я жертва, меня держали в несвободе, меня мучили и все такое». Чьи это мысли, кто их внушает? Вот эта внутренняя борьба за мир очень тяжелая. Если уж вступили на этот путь, то надо все-таки по нему идти прямо. Аминь.

© Священник Сергей Николенко 2014