Семья Святого Лазаря

Евр 11, 9-10,17-23,32-40; Мф 1,1-25

Позавчера был наш престольный праздник — день святого Игнатия Антиохийского. Прославился он двумя вещами: мученичеством и тем, что ввел антифонное пение. До него такого изобретения не было. Жития написаны так, что доверять можно только этим двум фактам. Остальные факты такого типа: когда его растерзали звери, сердце его осталось нетронутым, и когда потом это сердце разрезали, на внутренней стороне его золотом было написано «Иисус Христос». Эта история фигурирует на нашем просвещенном сайте pravoslavie.ru. На деле он был учеником апостола Иоанна, который дожил до глубокой старости и освятил евангельскую литературу своей своеобразной мистикой, как бы и очень сложной, и в то же время очень простой. Игнатию Антиохийскому пришла пора отправляться на казнь по этапу: сейчас этап — это очень долгое дело, так же было и тогда. На каждой остановке он встречался с общинами или, по крайней мере, писал им укрепляющие послания. Когда мы смотрим на эти послания сегодняшним глазом, ничего такого нет, но видно, что он как пастырь давал людям для укрепления то, что им нужно сейчас.

Я думал о том, что с мучениками просто: они отдали жизнь за Христа и поэтому очевидно, что они посвятили жизнь Богу, что у них посвященная жизнь. А так вот понять, насколько у человека посвященная жизнь, иногда можно, а чаще, наверное, нет. Иногда встречается цельный человек — цельный не потому, что он наивный дурачок, а потому, что у него в жизни всё было: и взлеты, и падения, и потери. Он имел возможность серьезно и трезво осмыслить, на что он тратит жизнь, и согласился продолжать ее на это тратить и поддерживать людей в их слабости. Иногда он или она даже ничего особого не говорит, а просто сам вид его поддерживает. А бывает, что вроде всё делает как надо, и молится, и рассуждает правильно, а доверия как-то нет к нему. Я думал о том, что посвященная жизнь, как и понятие «призвание» становится более понятным уже после того, как человек умер, — можно как-то подбить бабки, подвести итог его жизни.

Про себя я думал на этой неделе: вот прошлый и позапрошлый год был такой как бы беспросветный по здоровью, и у меня был такой выраженный страх перед Богом: что Он еще придумает, что еще такое случится, чтобы меня разломать окончательно? В этом году есть ощущение, что тихо и монотонно, но неуклонно идет на улучшение, и этого страха уже, наверное, четыре-пять месяцев нет, он постепенно уходил. Сейчас радостное ожидание того, как Бог мне будет открывать новые возможности для деятельности, новые поля для работы. Примерно, как Солженицын про себя описывал: когда вдруг оказалось, что он излечился от рака, он понял, что надо написать ГУЛАГ, дописать, протолкнуть это, — такая вот миссия. Какая миссия у меня, я не понимаю.

Ты, О., мне подсунула очередные материалы про посвященных дев, и я всё думаю про этих дев. Что за дребедень такая эти девы, — не сами по себе как люди, а вот эта затея с девами в католической Церкви. Вчера просматривал основные документы на эту тему, Vita Consecrata (чуть не оговорился, Vita Conservata). Там эти девы упоминаются не по одиночке — папа Иоанн Павел II с энтузиазмом пишет о трех чинах: дев, вдов и отшельников. Отшельников и отшельниц, вдов и вдовцов. Я вчера опять же смотрел сайт почти самой продвинутой европейской католической страны, то есть, Польши, и там этих посвященных вдов две с половиной сотни, а посвященных дев примерно 170. И один вдовец. Потом я еще С. призвал на помощь, чтобы помогла с отшельниками, С. нашла сайт отшельников англоязычной национальности, и там, что характерно, на форуме для отшельников не было ни одного человека и ни одной записи. Но все равно я на этом не остановился и нашел кино с посвящением отшельника из США, штат Монтана. Очень длинная и пышная литургия в семи частях, каждая примерно по двадцать минут. Отшельник этот в черном халате, в черной ермолке. Лицо у него — лицо отшельника, никакое, в общем. Не то, чтобы как бревиарий, но просто никакое, какую-то выразительность ему придают очки. Помолились, одели на него эту черную попону, капюшон, четки дали, пояс отшельнический. Ну и теперь он будет в штате Монтана вести отшельническую жизнь. Я посмотрел литературу про отшельников, пишут, что они как бы не совсем отшельники, только новости не смотрят по телевизору с интернетом, а насколько они изолированы от людей, не знаю. Ну какие-нибудь, в общем, американцы.

О.: Видела я их в Польше, типичная схема — большой монастырь, который кормится за счет паломников, и хатка на окраине. Паломники шляются к отшельнику давать пожертвования.

Может быть, это такой универсальный способ. Я просто помню, что когда мы увлекались духовностью Малых сестер и Малых братьев, Вуайом много писал про пустыню, что пустыня — это то, что внутри: приехал в незнакомый город, где всё незнакомое, это для тебя пустыня. Ну, имеет право. Резюме у меня получается такое, что сейчас всё очень похоже на IV-V век, когда идут эксперименты. У этих людей не получается в обычных монастырях, не дают им удовлетворения новые движения, но есть тяга иметь главную цель в жизни – Бога, и жизнь последовательно подстроить под эту цель. Такие люди есть, и они стараются как бы договориться с Церковью, чтобы Церковь их не прогоняла как эксцентричных чудаков, а продолжала бы их окормлять, вести и понимала бы их. Этот процесс, как мне кажется, сейчас идет в католической Церкви. Но проблема, как я понимаю, в том, чтобы ёлка была маленькой, как мы раньше говорили. (Анекдот: Мальчик приходит с рождественской детской Мессы весь исцарапанный. Папа: — Что случилось? – Хороводы вокруг ёлки водили. – Ну и что? – Ёлка большая, детей мало). То есть, эти посвящения в девы на торжественной литургии в кафедральном соборе с хором и оркестром, фейерверки, шум-гам-тарарам, — из-за этой девы, которая через пару месяцев придумывает себе какое-то занятие поинтереснее. Это, конечно, не дело.

Я думаю — у меня посвященная жизнь или нет? Это тема для размышлений, и кажется, что в целом посвященная, но это напоминает мне историю о том, как новый русский заказывает себе гроб и гробовщик спрашивает: вам размеры стандартные? Он говорит: нет, мне два на два, пожалуйста, сделайте. Тот в легком удивлении спрашивает, зачем, и новый русский говорит: ну, я то так лягу, то так… Посыл к посвященной жизни есть, и в критические моменты он срабатывает, но в более легкие моменты: «то так, то так». Вот о чем я хотел сегодня укрепить вашу веру. Спасибо.

© Священник Сергей Николенко 2015