Семья Святого Лазаря

Флп 4, 4-9; Ин 12, 1-18

Особого смысла не вижу в этом празднике, как в воспоминании торжественного или праздничного входа Иисуса в Иерусалим. На самом деле это один из этапов того, как Иисус планомерно осуществлял путь к распятию. Когда Он воскрешал Лазаря в двух шагах от Иерусалима, Он не мог не понимать, какой это будет сенсацией и к каким последствиям приведет. Тем не менее Он это сделал, и это было последней каплей, которая переполнила терпение первосвященников. Ему вынесли приговор. В Евангелии у Иоанна кульминация идет по всем направлениям. Внутри общины Иуда решает, что он ошибся. Он думал, что Иисус – это действительно фигура мессианская, а оказалось нет, занимается какой-то ерундой, экзальтированная истеричная женщина Мария мажет Ему ноги этим маслом, Иисус готовится, как Он сказал, к собственным похоронам, в общем, дурдом. Иуда решает со всем этим завязать. Я повторяю, что Иисус планомерно идет к распятию. У Него есть понимание, что по Писаниям Он должен быть жертвой для Бога за людей. Прежде всего за свой народ. Этот народ временами себя осознает как представитель всего человечества.

Тут я прерываюсь, потому что Иисус – Он же человек. Все, что у Него есть, есть и у нас. Это может быть не использовано, и точно у нас этот потенциал в полной мере не использован. Но то, что можно принести себя Богу в жертву за других – интересно, насколько это ощущается. Не как благородная идея, а насколько мы ощущаем, что, крестившись и в какой-то момент осознав, что в этом крещении произошло, ощущаем ли мы, что наша жизнь – это жертва, и в этой жертве есть толк, она спасает. Про себя я могу сказать, что есть моменты вдохновения, даже, может быть, не ощущение, а пред-ощущение какое-то. Но когда я это ощущаю, я понимаю, что я имею в данный момент доступ к глубине моей природы, к глубине, которая связана с Богом, с Иисусом.

Понятно, что Иисус получает какое-то знание от Бога, знание будущего как такой дар, которым немало святых, особенно восточных, могли похвастаться. Но почему Ему так тяжело в Гефсимании? Понятно, что умирать не хочется и страшно. Но люди как-то эту проблему решают – и солдаты, и люди опасных профессий бывают готовы к смерти, и к внезапной смерти. Готовы, как им кажется. У Иисуса это драматично проходит – в Гефсимании Он и плачет, и так далее. Чего Он боится? Как ни глупо это звучит, я думаю, что Он боится Воскресения. Потому что, как в восточной Церкви принято говорить, смерть – это новое рождение. Для Иисуса тоже. Его уход в славу Божию, постепенный, состоящий из нескольких фаз, необратим. Да, после смерти Он являлся, потом всё – ушел с концами. Бог таким образом дал Ему миссию и способность новой связи с людьми – со всеми людьми. Связи, может быть, не такой поверхностной, как наши телесные связи, когда общаешься, по плечу похлопал, тебя похлопали, настроение поднялось, всё хорошо. Более глубинная связь, мучительная. Мистики христианские это понимают, не случайно сердце Иисуса изображается обмотанным колючей проволокой терна.

Опять возвращаюсь к нам. Нас ожидает примерно то же, по мере того, как мы будем проходить очищение после смерти – надеюсь, что результат будет положительный. Может оказаться, что для нас всё окажется незнакомым, непривычным, будут новые испытания. Единственно, надеюсь, что эти испытания будут проходить под более ясным видением своей защищенности. Сейчас у нас на земле это ощущение пропадает, поскольку слабенькая психика. Психика слабенькая, а дьявол сильненький. Я всё к тому, чтобы эту Страстную неделю и Пасхальную неделю переживать вместе с Христом. Переживать с самими собой. Глядя на то, что происходит с Христом, как на канву того, что будет с нами, и сейчас уже, дай Бог, с нами происходит.

© Священник Сергей Николенко 2017